Задержался в Мордовии на всю жизнь
Задержался в Мордовии на всю жизнь
Дмитрий Андреевич Егорушкин – человек в округе известный, вся трудовая жизнь его связана с ветеринарным делом. Он долгие годы был главным ветврачом района, исколесил его вдоль и поперек. Знаю Д. А. Егорушкина как порядочного семьянина, интеллектуального собеседника, с которым можно бесконечно говорить на самые разные темы – музыки, литературы, истории, культуры, искусства…
И это объяснимо. Вырос он в интеллигентной семье, где ценили и любили музыку, почти все играли на разных инструментах.
В свои восемьдесят с небольшим он отлично выглядит, ведет активную общественную жизнь, остается неравнодушным ко всему происходящему вокруг.
Наверное, это и сподвигло руководителей района ходатайствовать о награждении Д. А. Егорушкина в честь его знаменательного юбилея. Ему вручен нагрудной знак мальтийского креста. Надо отметить, что эта награда – единственная в республике, и ветеран ветеринарии по праву ей гордится.
Когда в нашем районе стали выбирать руководителя общественной организации «Дети войны», остановились на его кандидатуре. И вот уже третий год Д. А. Егорушкин исполняет эту обязанности как представитель поколения, чье детство опалила Великая Отечественная война.
Много лет прошло с тех пор. Время лечит раны, но не залечивает память, которая цепко хранит тяжелые детские воспоминания о страшных годах. Вот и Дмитрий Андреевич Егорушкин рассказал то, что запомнил.
Ему было шесть лет, когда фашистская Германия вероломно напала на Советский Союз. Маленький Ди-ма вместе с родителями жили в Московской области, сейчас это город Солнечногорск. Отца вскоре призвали на фронт, а им с мамой пришлось эвакуироваться в родной Ульяновск, где он родился и жили его бабушка с дедушкой.
- Осень 1941 года была очень опасной для страны. Фашисты рвались к Москве, постоянно бомбили близлежащие города и сёла, - вспоминает Д. А. Егорушкин. - От бомбежек спасались, кто как мог. Бежали в подвалы, в другие укрытия. Если снаряды рвались близко, ложились на землю. Меня мама однажды накрыла ванной. Только позднее понял, что не спасло бы это укрытие, если бы снаряд разорвался рядом.
Месяц или больше мы жили под бомбежками. Все старались уехать. Помню вокзал, вагоны-товарняки, переполненные людьми. Мы тоже как-то втиснулись, и поезд тронулся.
Ехали долго. Состав часто останавливался, чтобы пропустить эшелоны с орудиями, танками. Они шли на фронт с Дальнего Востока, и им давали зеленый свет. На остановках на улицу не выходили, питались тем, что было с собой. Для туалета у многих были консервные банки.
Ульяновск нас встретил тишиной. Но тишина была какая-то зловещая, напряженная. Дедушка с бабушкой очень обрадовались, что мы добрались живыми и здоровыми. Мама, Вера Дмитриевна, устроилась работать почтальонкой. Я был ее помощником, помогал разносить почту. Первые этажи были ее, а выше поднимался я. Помню, как радовались люди письмам с фронта. «Погоди, мальчик, вот тебе пирожок!» Или конфетой угощали. А вот когда приносил похоронку, видел, как дрожали руки, державшие эти треугольники со страшной вестью, как менялись лица: или застывали без слез, или бледнели, или взрывались плачем и причитаниями. Это бы-ло страшно…
В школу пошел в1942 году. Мы жили в самом центре Ульяновска, и учиться мне довелось в школе, где учился Ленин. Это школа № 1 имени Ленина, мужская гимназия. Был знаком с одноклассником Владимира Ильича Кузнецовым. Он показал мне, за какой парте сидел Владимир Ульянов. Потом за этой партой сидели лучшие ученики класса. Это было большим стимулом в учебе, потому что каждому очень хотелось занять почетное место. И экзамены сдавали в этом «ленинском классе».
Часто после уроков бегали на берег Волги, он был совсем рядом. Смотрели как по ней шли баржи с разбитыми танками, самолетами, орудиями. Их сваливали около пристани, потом грузили и отправляли на плавильный завод, местные жители называли его «вагранка». Лазая по грудам металлолома, находили интересные вещи, даже оружие, что-то съестное…
Дмитрий Андреевич вспоминает, что в Ульяновске работали пленные немцы, в основном на строительстве домов, промышленных объектов.
- И что очень удивляло, - говорит он, - мне, ребенку, давали по карточке 200 граммов хлеба, маме – 400, а норма для пленного немца была 600 граммов. То есть жили они неплохо. А наши пленные в Германии получали по двести граммов хлеба пополам с опилками. У нас они свободно передвигались по улицам и днем и ночью без охраны, никого не боялись. Постоянно предлагали обменять на продукты какие-нибудь железяки. И никто их не трогал. Вот такие были гуманные отношения к захватчикам.
Так по карточкам мы питались до конца войны. Закреплены были за одним магазином, где получали хлеб и другие продукты. Иногда давали американский яичный порошок и рыбий жир. И даже одежду и обувь. Лично я получал брюки и ботинки, а мама – зимнее пальто.
Всюду было полно попрошаек, калек – без рук, без ног. Они просили милостыню в магазинах, на вокзале, на базаре, прямо на улице. Помню, мне было их так жалко, что я брал из дома последний кусок и отдавал кому-нибудь из просящих.
Большим подспорьем для нас была коза, которую держали около трех лет. На спуске к Волге была дубовая роща, где мы заготавливали листья на корм своей кормилице. Но однажды ее украли, и мы лишились этого подспорья.
Несмотря на трудности, во время войны везде была строжайшая дисциплина. За пятнадцатиминутное опоздание на завод можно было получить три-четыре года тюрьмы. Помню, у нас во дворе жил паренек, он опоздал на работу на 20 минут, и чтобы как-то оправдать свое опоздание, пошел и отрубил себе палец топором. Взял в больнице справку о травме и этим спасся от наказания.
В нашем городе было много эвакуированных – с Украины, западных областей, сюда был эвакуирован сельхозинститут, который, кстати, я позднее и окончил, завод малолитражных двигателей, другие предприятия. У многих на квартирах жили эвакуированные, у нас, например, эстонцы. Надо сказать, жили все дружно, относились друг к другу терпеливо, вместе горевали, вместе радовались, поддерживали друг друга.
Однако бандитов и воров было тоже достаточно. В осложнившейся ситуации они активизировали свою деятельность и не давали покоя гражданам. Домушники обворовывали квартиры, у зазевавшихся горожан крали хлебные карточки карманники. Так называемые «черные кошки» мяукали под дверью, наводя страх на жителей.
Вспоминаю еще более дикий случай, произошедший в Ульянов-ске. Умер уважаемый и известный врач Шабуров. Его хоронили дважды, так как воры раскапывали могилу и снимали костюм и обувь с покойника. В третий раз пришлось одежду порезать. Такие вопиющие случаи не стираются в памяти до сих пор…
Когда закончилась война, Дмитрий Егорушкин учился в четвертом классе. В семьях родных стали с нетерпением ждать возвращения солдат Победы. Первым вернулся дядя Алексей – брат мамы, потом второй брат мамы – Борис, последним демобилизовался отец – Андрей Сергеевич.
- Жизнь потихоньку начала налаживаться, - рассказывает ветеран. - В наш класс пришли учиться новые ребя- та – сыновья полков. Они были взрослее нас, в солдатской форме, жили в танковом училище. Нам было интересно общаться с ними, они много рассказывали о фронтовых буднях, и мы очень завидовали им.
У отца до войны была гармошка, на которой он залихватски играл, и меня научил. Но в войну мама вынуждена была обменять ее на продукты. Без гармошки было плохо, и когда я учился в 8 классе, мне купили баян, а позднее – аккордеон.
После окончания школы поступил учиться в сельхозинститут на ветеринарный факультет. Каждый год ездил в составе строительного отряда в Кустанайскую область на целину. Убирал урожай. Даже имею медаль «За освоение целины». Надо сказать, там работали серьезные люди, было среди них много фронтовиков, они были старше нас, студентов, с 1922-1927 годов рождения. Общение с ними дало положительный отпечаток на всю нашу дальнейшую жизнь. Мы стали больше ценить дружбу, разбираться в людях, верить в будущее…
В 1960 году, получив диплом ветеринарного врача, Д. А. Егорушкин приехал в Саранск. Можно сказать, случайно, с другом Вадимом Ореховым, отец которого работал в Министерстве сельского хозяйства. О Мордовии тогда не знал ничего.
- Здесь я встретил ветеринарного врача из Теньгушева Ивана Васильевича Гартина. Он и стал агитировать поехать в Теньгушево. А Вадим мне: «Ты что, с ума сошел, это же тьма тараканья…». Но Иван Васильевич не унимался: «Поедем, не пожалеешь, у нас такая природа, какой ты никогда не видел: река, леса, озера с чистейшей, как слеза, водой».
- Ну, думаю, поеду на годик, а там видно будет, - делится воспоминаниями Дмитрий Андреевич. И, улыбаясь, добавляет: - А получилось, что задержался в мордов-ской глубинке на всю жизнь. Потому что встретил свою судьбу – Таю…
Таисия Антоновна в то время была уже признанным и уважаемым доктором в нашей глубинке, единственным гинекологом во всей округе. И до сих пор нет в районе женщины, которая даже подумать о ней могла бы плохо. Много добра она сделала людям.
И сейчас, будучи на пенсии, не скупится на доброе слово, мудрый совет, остаётся обаятельной женщиной, поэтической и творческой натурой. С упоением читает стихи, многих поэтов цитирует наизусть. Заслушаешься.
Чета Егорушкиных – семейная пара, достойная уважения. У них прекрасные дети. А четверо вну- ков – особая гордость для бабушки и дедушки. Дмитрий Андреевич счастлив, что сын Андрей и внуки Дмитрий и Кирилл переняли у него музыкальный слух и с удовольствием играют на баяне. Он с гордостью говорит: «У нас теперь семейный квартет».
Одно сегодня тревожит сердце ветерана: чтобы внукам не довелось пережить то, что выпало на его детство, опалённое пожаром войны. Дети должны радоваться мирному небу, не слышать разрывов снарядов и быть счастливее своих дедов.
Н. МЕЩЕРЯКОВА